Как обращаются с детьми в доме малютки. «Отдала ребенка и живи своей жизнью, работай, рожай других

Я ничего не знаю про американских усыновителей. Зато знаю кое-что про шведских, а в контексте "продажи наших собственных детей за границу" это в принципе одно и то же. Так вот, мне посчастливилось в течение нескольких лет поработать переводчиком у шведов, приезжавших сюда усыновлять детей. И ни один вид деятельности ни до ни после не приносил мне такого удовлетворения и ощущения нужности и важности того, что я делаю. Прошло больше десяти лет, а я до сих пор помню почти все супружеские пары, с которыми довелось работать. И всех вспоминаю с теплом и благодарностью.

Ванечка

Больше всего, естественно, запомнились первые - Кристина и Юхан, высокие, красивые люди, обоим около сорока. Они привезли в подарок дому малютки кучу памперсов, игрушек и конфеты для персонала. Я вела их по облупленным, пропахшим старьем коридорам Серпуховского детского дома, и от стыда вжимала голову в плечи. В детдом я попала впервые.

Нас проводили в большую комнату, уставленную детскими кроватками. В них лежали младенцы в посеревших ползунках. На полу, на горшке сидел малыш постарше и равнодушно взирал на нас снизу вверх. Напротив ребенка на детском стульчике примерно в такой же позе, как он, сидела нянечка и буравила малыша мрачным, полным решимости взглядом. Было ясно, что, не удовлетворив ее ожидания, с горшка ребенок не сойдет. Несмотря на большое количество детей, в комнате стояла мертвая тишина. Казалось, ни у нянечки, ни у детей просто не было сил издавать звуки. Позже мне рассказали, что дети в детдомах практически не плачут - зачем? все равно никто не придет.

Мы подошли к одной из многочисленных кроваток. "А вот и Ванечка!" В кроватке лежал крохотный малыш с не просто бледным, а совершенно голубым лицом ребенка, никогда не бывавшего на свежем воздухе. На вид ему было месяца четыре. Кристина взяла ребенка на руки. Головку Ванечка держал плохо, смотрел безучастно и вообще никакого интереса к происходившему не выражал. Если бы не открытые глаза, его вполне можно было принять за покойника. Медсестра зачитала медицинскую карту: "бронхит, пневмония, курс антибиотиков, еще один курс антибиотиков... У матери сифилис..." Оказалось, что Ванечке ВОСЕМЬ месяцев! "Не жилец..." - подумала я. Кристина склонилась над ребенком и изо всех сил старалась спрятать за его макушкой заплаканные глаза. Она была в шоке от всего увиденного, но боялась своими слезами обидеть нас, граждан великой державы.

По протоколу ребенка следовало отвезти в фотоателье и сфотографировать - в вертикальном положении с поднятой головой и взглядом, устремленным в камеру. Задача казалась невыполнимой. Помню, как я прыгала за спиной фотографа и щелкала пальцами, отчаянно пытаясь хоть на мгновение пробудить у малыша интерес к происходящему. Все было бесполезно - Ванечка на руках у Кристины все ниже клонил голову к плечу, а глаза его все так же безучастно смотрели в сторону. Счастье, что фотограф попался понимающий. Уж не помню, что он такое придумал, но в результате долгих мучений фото все же было сделано: голова на боку, но по крайней мере глаза смотрят в объектив. И на том спасибо.

Мне было страшно жалко Кристину и Юхана, жалко их надежд, времени, сил, денег. "Ольга, ребенок безнадежный. Неужели они не понимают?" - рапортовала я в тот же день руководителю центра усыновления. Нет, они не понимали. Поставив галочки и подписи во всех необходимых документах, они через месяц приехали снова - теперь уже для того, чтобы забрать Ваню с собой. Ему было уже больше девяти месяцев, но на вид он был все такой же - бледный, вялый, маленький, неподвижный, молчащий. "Безумцы", - снова подумала я. А по дороге в аэропорт Кристина позвонила Ольге: "Ваня поет! Послушай!" В трубке раздалось тихое мяуканье. Ванечка гулил, впервые в жизни.

Через год они прислали фотографии с Ваниного дня рождения. Узнать в карапузе, уверенно стоящем на пухлых ножках, прежнего доходягу было совершенно невозможно. За год он догнал своих сверстников и ничем (во всяком случае, внешне) от них не отличался.

Это не сусальная история со счастливым концом. Я не знаю, как сложилась и сложится Ванина дальнейшая судьба и к каким необратимым последствиям приведут первые 9 месяцев жизни, проведенные им в детском доме. И все-таки... своей жизнью он обязан не родине, а бездетной паре из Швеции, не побрезговавшей ребенком с отставанием в развитии, сыном проститутки-сифилитички. И эти шведы, "купившие нашего ребенка", никогда не назовут его своей собственностью. Кстати, они собирались, когда Ваня подрастет, непременно привезти его в Россию - ребенок, по их мнению, должен знать, откуда он родом.

Танюха

Анна и Ёран привезли с собой трехлетнего Виктора, усыновленного полтора года назад. «Виктор, зачем мы приехали в Россию?» - спросила Анна, представляя его мне. - «Чтобы познакомиться с моей сестренкой!» Шведская речь в устах этого малыша с нижегородско-вологодской внешностью звучала как-то противоестественно. Я так и не смогла привыкнуть к тому, что он совсем не помнит своего родного языка, даже попыталась как-то заговорить с ним по-русски. Он взглянул на меня с изумлением.

Путь наш лежал в Вологду, именно там обитала «сестренка» Таня. Прибыв в пункт назначения ранним утром, мы первым делом отправились в гостиницу. После ночи в поезде все чувствовали себя разбитыми, особенно Виктор. Хотелось передохнуть, прежде чем отправляться в дом малютки. Тем более что впереди ждал еще один ночной переезд - обратно в Москву. В нашем распоряжении было часов восемь. Да больше и не надо. Познакомиться с девочкой, перекусить, уложить Виктора днем поспать - и все, можно в обратный путь.

В гостинице нас поджидал первый сюрприз. «А вы своих иностранцев зарегистрировали в милиции?» - огорошила меня вопросом барышня на ресепшене. «Послушайте, мы здесь меньше чем на сутки, вечером уезжаем. Номер нужен только для того, чтобы ребенок мог отдохнуть», - попыталась возразить я. «Ничего не знаю. У нас иностранных гостей полагается регистрировать. Иначе не заселю, не имею права».

Оставив чемоданы в вестибюле, мы ринулись в милицию. Беготня по улицам чужого города в поисках такси, затем - по коридорам отделения милиции, затем в поисках кафе, чтобы накормить оголодавшего ребенка, затем снова перепалка с барышней на ресепшене, которой что-то не понравилось в иностранных паспортах... После трех часов нервотрепки мы, наконец, побросали чемоданы в номер и совершенно измотанные отправились на встречу с «сестренкой».

В доме малютки нас встретили не более любезно, чем в гостинице. «Скажите вашим шведам, что русские усыновители у нас рассматриваются вне очереди. Если в ближайшее время появится русская пара, она и получит девочку», - мрачно буркнула мне важная дама в белом халате. «Почему же вы только сейчас об этом говорите? - вознегодовала я. - Предупредили бы раньше, мы бы к вам не поехали. У вас полон дом сирот, зачем устраивать нездоровый ажиотаж вокруг одной девочки? Предложите другой паре другого ребенка.» - «Ладно, пусть идут знакомиться, раз уж приехали», - снизошла дама в халате. Мне показалось, что я ее убедила и теперь все будет хорошо.

Вологодский дом малютки был полной противоположностью серпуховскому. Уютное чистенькое здание, светлые комнаты со свежим ремонтом. Дети ухоженные, крепкие. День был летний, солнечный. Мимо нас на прогулку прошествовала вереница карапузов с ведерками и лопатками. Многие были босиком! «Закаляем, - сказала медсестра. - Чтоб зимой меньше болели».

Полуторогодовалая Танюша оказалась черноглазой красавицей, кровь с молоком. Когда мы вошли в комнату, она сидела за столиком и кормила куклу с ложечки. Я и моргнуть не успела, как Ёран уже стоял перед Таней на четвереньках, а она с королевским видом тыкала ему в рот кукольную ложку и смеялась. «Эмоциональный контакт установлен», - вспомнилась мне формулировка из протокола, заполнявшегося каждый раз после знакомства усыновителей с ребенком. «Он давно мечтал о дочке», - шепнула Анна. Сама она, стоя с Виктором на руках, слушала медсестру, зачитывавшую нам историю развития. Танюха была практически здорова. В ее карте не значилось ни одного курса антибиотиков, ни одного бронхита и вообще ничего серьезного - случай для дома малютки просто исключительный.

Ёрану танюхина медицинская карта была совершенно неинтересна. Поев вместе с куклой, он усадил девочку на колени, и они вместе начали рисовать. Потом - играть в прятки. Не знаю, сколько это могло бы продолжаться, но Виктор, измученный мытарствами дня, поднял такой рев, что нам пришлось срочно покинуть помещение. «Пожалуйста, не предлагайте Танюшу другим усыновителям», - нижайше попросила я на прощание даму в белом халате.
В машине Виктор немножко успокоился и снова вспомнил о цели своего приезда.
- «Папа, а где же сестренка?»
- «Сестренка осталась в детском доме». У Ёрана горели глаза, он помолодел лет на десять.
- «А почему она не поехала с нами?»
- «Потерпи. В следующий раз мы заберем ее с собой».
- «Скоро?»
- «Да, малыш, скоро. Теперь уже совсем скоро».

На следующий день они улетели домой, а через месяц я узнала, что органы опеки отказали Анне и Ёрану в усыновлении Тани. Нашлась русская пара, пожелавшая принять ее в свою семью. Удивительное совпадение: полтора года не находилась, а тут вдруг - раз, и нашлась. Уж не знаю, чем это объяснить. То ли случайностью, то ли патриотичностью вологодских чиновников, то ли жаждой показать иностранцам кукиш в кармане. Последнее, во всяком случае, им удалось на славу.

Давно уже для многих не новость, что в современной России семья находится под постоянной угрозой отрицательно мотивированного и разрушительного вмешательства государственных структур. Беспредел, творимый органами опеки и попечительства, якобы проявляющими заботу о детях, стал темой не только отдельных разговоров или публикаций в прессе – в защиту семьи проводятся конференции, на которых делаются попытки, как минимум, прояснить ситуацию. На одном из таких мероприятий, прошедшем недавно в Санкт-Петербурге в помещении ИТАР-ТАСС, конференции под названием «Семья — презумпция невиновности» среди прочих была поднята и довольно новая тема: оказывается, у семей, где есть так называемые «особые» дети, и в этой связи тоже есть свои особые проблемы.

Весь этот непонятный «цирк»

Одна из них – это настоятельные попытки врачей сразу после рождения ребенка с явными признаками инвалидности склонить его родителей к отказу от него. Вот один из типичных рассказов женщин, подвергшихся такому давлению. О том, что случилось с ней и с ее ребенком в больнице, куда их перевели после роддома, рассказывает Надежда Пирогова:

— Н.П.: У меня были сложные роды. Когда родился мой сын Макар, мы сразу попали в реанимацию и провели там две недели. Основной диагноз Макара: гипоксически-ишемическое поражение центральной нервной системы. Наш лечащий врач нам сразу сказала, что ребенок тяжелый, долго он не проживет, в течение года может умереть. Она предложила нам сдать Макара в Дом ребенка, дескать, там за ним будет квалифицированный уход. В принципе, она не настаивала, но предложила нам такое несколько раз, говорила, что мы молодая семья, что у нас еще будут дети и так далее. Потом Макара перевели в отделение неврологии новорожденных и недоношенных детей в другую больницу. Там и начался весь этот непонятный «цирк». Заведующая отделением пыталась прямо-таки заставить нас отказаться от ребенка. Практически каждый день она вызывала меня к себе в кабинет и рассказывала, что, по ее мнению, ждет меня, если я не откажусь от ребенка. Она говорила, что от меня уйдет муж, что от меня откажутся все мои родственники, друзья, что я останусь один на один с больным ребенком. Говорила так: «Будешь таскать на себе мешок с костями». Мужа моего она тоже пыталась убедить, говорила, что мы не справимся с таким ребенком. Она хороший психолог – у нас состояние было тяжелое, мы вообще не понимали, что происходит. Приходили специалисты, которые подтверждали ее слова. Вместе с мужем по инициативе этих врачей мы ходили к начмеду больницы, которая нас тоже убеждала отказаться от ребенка, обещала подобрать очень хороший Дом малютки. Нас смотрел нейрохирург, известный в Санкт-Петербурге специалист, от него мы услышали такое же предложение.

— Речь шла о какой форме отказа? Вам предлагали временно или навсегда отказаться от ребенка?
— Н. П.: Она предлагала на выбор. Говорила, что мы можем отдать ребенка, но приходить, чтобы за ним ухаживать.

— Когда закончилось давление на вас?
— Н. П.: Как только мы ушли из больницы. Уходя из больницы, мы написали расписку, что забираем ребенка под свою ответственность, что понимаем тяжесть его состояния, что мы не медицинские работники, что если что-то с ребенком случится, то мы понесем ответственность. Нам сказали, что нас будут проверять вплоть до прокуратуры. По их словам, мы не можем обеспечить ребенку необходимый медицинский уход, а в Доме малютки этот уход за ним будет. Но единственное, чему мне пришлось научиться – это пользоваться зондом для кормления Макара, потому что он не может глотать. И все, больше никакого специального ухода за ним не нужно. А так – он может заболеть, простудиться, как и любой ребенок. И более вероятно, что он заболел бы в Доме малютки. Сейчас Макару два года и девять месяцев.

Эта врач так относилась ко всем мамам, даже к тем, у чьих детей не такие серьезные проблемы – просто обычные недоношенные детки. Она говорила этим мамам: «У вас ребенок глубоко недоношенный». И как артистка… (изображает наигранный драматизм в голосе – И. Л.). Употребляла свое любимое выражение «глубоко недоношенный» и сразу начинала рассказывать, что якобы ждет маму в будущем.

— На вашей памяти были случаи отказов от детей?
— Н. П.: Был один случай временного отказа – именно под ее давлением.

Неправильное милосердие

Интересно, что лет 15 назад были нередки случаи, когда медперсонал больницы намеренно скрывал степень тяжести диагноза новорожденного, чтобы не напугать родителей и не вызвать у них желание отказаться от ребенка, пока они еще не успели к нему привыкнуть. Нынче мы можем видеть полностью противоположную позицию врачей. Рассуждения типа «родишь другого, здорового» можно было услышать и раньше, но речь идет именно о систематических попытках заставить родителей оставить больного ребенка на попечение государства. Возможно, мы имеем дело всего лишь с распространенными частными случаями, с неким ненормальным поведением отдельных врачей. Но, к сожалению, тут, как и с неправомерными действиями органов опеки и попечительства, в отношении, например, малообеспеченных семей есть опасность, что это может перерасти в тенденцию. То, что история Надежды Пироговой и ее сына – далеко не единственная подобная, подтверждает Светлана Гусева, председатель общественного объединения матерей-сиделок «Матери мира», сама являющаяся матерью особого ребенка:

— Если у женщины рождается ребенок с тяжелым диагнозом, то сразу же начинается бой. Первым делом на женщину набрасываются и предлагают отказаться. Обычно тяжелый ребенок после рождения долго находится в больнице, и за это время на мать оказывается очень сильное давление: ежедневно ее убеждают в том, что она должна определить ребенка в государственное учреждение. Я сама свидетель: матерей вызывают в кабинет, доводят до истерики, объясняют, что их дети – растения, требующие постоянного ухода, пугают затратами на лекарства, врачей, уголовной ответственностью, если что-то случится с ребенком. Разными методами убеждают, обманывают. Обман состоит в том, что на самом деле наши дети могут жить дома – при хорошем уходе. Да, нам очень тяжело, да, нам нужны социальные работники. Но то, что если ребенок умрет в силу естественных причин, и родители понесут за это ответственность – это ложь. А врачи вгоняют матерей в шоковое состояние. И часто я вижу, что если мамы поддаются на их убеждения, то отказываются уже навсегда. Официально родителям дается полгода для принятия решения и подписания документов – а ребенок в это время уже находится в Доме малютки. Единицы из отказавшихся впоследствии все же забирают ребенка домой. Я знаю только одну такую маму – она полгода ездила в Дом малютки, смотрела, как ее дочь лежит в кровати никому не нужная, истощенная, обколотая психотропными препаратами (чтоб не кричала) – и решила ее забрать. Сейчас, хотя эта девочка и в тяжелом состоянии, но у нее нормальный вес, она улыбчивая, живет в семье, с мамой и с папой. Хотя когда эта мама забирала дочь, ей многие говорили: «Зачем тебе так мучаться? Пусть лежит и смотрит в потолок». На самом деле, это кощунство, когда такие дети просто лежат в кроватях и смотрят в потолок. Еще называется это очень интересно – отделение милосердия. Но как это далеко от милосердия!

— На вас тоже оказывали давление, убеждая отказаться от ребенка?
— С. Г.: Когда моему сыну был поставлен точный диагноз, мне сразу сказали: «Хотите сдать? Вперед!» Очень легко. Первая позиция врача в такой ситуации – предложить отказ от ребенка. Когда потом я пошла в роддом поднимать документы, там даже удивились: «А что, этот ребенок дома?» И часто слышу такое от медиков по поводу других детей. Якобы такие дети не могут находиться дома по состоянию здоровья. Мне кажется, врачи поступают так, будто дети-инвалиды опасны и находиться в обществе не могут.

— Как вы думаете, зачем врачам нужно, чтобы дети с тяжелыми диагнозами непременно попадали в государственные учреждения, а не оставались в семьях?
— С. Г.: У них есть система, и они не хотят, чтобы эта система менялась. Чем больше тяжелых детей будет оставаться в семьях, тем скорее перестанут работать специальные учреждения. Я разговаривала с массажисткой, которая 20 лет отработала в Доме малютки. Она взахлеб рассказывала, как медперсоналу там хорошо, как при закрытии таких учреждений люди теряют привычное место работы. Говорила: «А зачем таким детям жить дома? Место им там. Это же так замечательно – отдала, и живи своей жизнью, работай, рожай других». Так что это — корпоративные интересы. Это поддержка той системы, основы которой были заложены давно, и работники той системы хотят, чтобы все так и продолжалось. По идее же наоборот, именно врачи вместе с матерями должны встать на защиту таких детей, чтобы такие эти дети не проводили всю жизнь, лежа в кровати. Но пока врачи считают, что наши дети умственно отсталые и бесперспективные. Это потребительское отношение. Такой ребенок – человек со своей судьбой, со своей душой. А эти «палаты милосердия» — насмешка над замыслом Господа Бога. Милосердие – это когда мать такого ребенка имеет государственную поддержку, а сам ребенок живет в обществе наравне с остальными. В Европе почему общее качество жизни выше? В частности потому, что там высокий уровень социального обеспечения людей с ограниченными возможностями. Забота о таких детях – причина разработок новых технических приспособлений, новых методик, новых лекарств. Особые люди развивают общество. А у нас ошибочное отношение к проблеме еще с давних времен: такие дети должны находиться в специализированных домах, а матери должны работать.

— Могут ли попытаться оказать такое же давление на мать позже, когда ребенок уже будет жить дома? Могут ли тут вмешаться органы опеки и попечительства и попытаться забрать ребенка в специальное учреждение?
— С. Г.: Конечно, могут. Если врач из поликлиники решит, что мать как-то не так ухаживает за ребенком или что у них не очень чисто дома, он может сообщить в органы опеки. И никто не учитывает, что у матери депрессия, нехватка денег, личные трагедии. Никто не будет об этом думать, просто заберут ребенка и все. Надо сказать еще вот о чем: не так давно были приняты странные законы. Во-первых, когда инвалиду исполняет 18 лет, его мать становится опекуном. А опекуну государство поддержку не оказывает. Во-вторых, теперь родители должны брать разрешение в органах опеки и попечительства на получение пенсии своего ребенка-инвалида. В-третьих, надо брать в тех же органах опеки разрешение на то, чтобы снять со счета ребенка сумму, потраченную родителями на приобретение технических средств. Это говорит о том, что ребенок-инвалид не твой, а государственный, а тебе разрешают о нем заботиться. Получается, ребенок как бы уже изначально принадлежит учреждению. То есть ребенок-инвалид перестает быть свободным гражданином, имеющим право на семью. Наши органы опеки и попечительства – это чисто юридическая структура, которая занимается выдачей документов. От опеки, как таковой, там ничего нет.

«Не каждый хочет иметь дома инвалида»

Организаторы конференции «Семья – презумпция невиновности» пытались позвать на встречу и некоторых врачей: приглашения для них были переданы уполномоченному по правам детей в Санкт-Петербурге Светлане Агапитовой. Однако никто из троих них в ИТАР-ТАСС не присутствовал. Справедливости ради я встретился с заведующей отделением неврологии новорожденных и недоношенных детей одной из детских городских больниц в ее рабочем кабинете и задал несколько вопросов по интересующей нас теме.

— Часто ли отказываются от хронически больных детей социально устроенные женщины?
— Иногда чаще, иногда реже – не каждый год бывает много детей с тяжелыми неврологическими проблемами. Но если такие дети появляются, их редко забирают домой. Не каждый хочет иметь дома инвалида. В том числе вполне социально устроенные женщины. Отказываются, например, от детей с синдромом Дауна. А дети с синдромом Дауна – такие же дети, как и любые другие, просто к ним нужен другой подход. У меня на отделении на сегодняшний день лежит один такой ребенок – он даже без порока сердца, и все равно от него отказались.

— Вы или ваши коллеги в каком-либо случае можете порекомендовать женщине отказаться от ребенка?
— Никогда. Мало того, я категорический противник любых отказов. Ребенок должен жить в семье. Даже если он тяжело болен, уход за ним должна осуществлять его семья.

— Часто те, кто советует женщине отказаться от ребенка, говорят ей: «Родишь другого, здорового». Как вы это прокомментируете?
— А где гарантия, что следующий ребенок будет здоровым?

— Если отказываются, то чаще временно или навсегда?
— Есть очень приличные люди, которые переживают психологические травмы и не сразу принимают ситуацию. Если люди уже приняли решение отказаться от ребенка, я предлагаю им написать отказ на шесть месяцев. Надо же дать родителям шанс что-то переосмыслить. Больной ребенок живет в Доме малютки, а родители его живут дома. Я считаю, что это неправильно, но это мое мнение, я никому его не навязываю.

— Часто ли родители забирают детей из Дома малютки после временного отказа?
— Забирают нечасто. Но я знаю очень многих людей, которые, написав временный, а затем и полный отказ от своего ребенка все равно участвовали в его жизни.

Дети-инвалиды и их родители – одни из самых слабозащищенных членов нашего общества, а значит, обращать на них пристальное внимание должны не только государственные структуры, но и само общество, то есть обычные граждане. Данный материал – не журналистское расследование, а повод поразмыслить над явно существующей проблемой. Предоставим читателю самому решать, чьи заявления здесь заслуживают большего доверия. Надо сказать, что само предложение родителям отказаться от ребенка (сколь бы навязчиво оно ни делалось) не наказуемо ни уголовно, ни административно, так что материальную заинтересованность родителей можно смело исключить.

Игорь ЛУНЕВ

За последнее несколько лет в России возросло количество семей, желающих усыновить ребенка, подарить ему свою любовь и заботу.

Это очень радует. Ведь таким образом, можно уменьшить количество детей, которые остались без попечения родителей и проживают в сиротских домах по всей стране.

Младенцы, от которых отказались мамы и близкие родственники, к сожалению, явление распространенное.

Как усыновить ребенка из дома малютки — довольно болезненный и ответственный вопрос .

Ведь принимая на себя все тягости проблем воспитания малыша, люди не всегда осознают, что эта юридическая процедура изменит их жизнь навсегда. Для бездетных пар — это шанс стать настоящими родителями.

По данным статистики 2020 года, среди усыновляющих есть такие пары, которые уже имеют своих детей. При этом они просто хотят спасти малышей, стать им поддержкой и настоящей семьей.

Такие люди отдают свои силы, средства и любовь маленькому ребенку, чтобы изменить его судьбу, забрав из дома малютки.

Усыновление — это длительный и сложный процесс. Для него требуется много сил. Преодолеть все преграды помогает только желание оказаться рядом с малышом, не бросить его на полпути, не подвести.

Очень важно, чтобы потенциальным родителям не мешали заведомо неверные представления о малыше. Усыновители должны полюбить его, как родного не за какие-то конкретные качества, которых может в нем не оказаться, а без всяких условий.

После усыновления, как ребенку, так и родителям требуется время, чтобы создать новый порядок в жизни. Следует понимать, что малыш не всегда будет вести себя так, как от него ожидается.

Если потенциальные родители будут подготовлены к встрече, и не будут создавать иллюзий по этому поводу, то не окажется и разочарований.

Мотивов, которые побуждают к усыновлению, может быть довольно много. Делается это не от скуки, а от сложившейся жизненно сложной ситуации.

Среди них выделяют такие:

1. Женщина не может сама родить из-за болезни, но хочет сделать приятное мужу, чтобы он почувствовал себя полноценным отцом, а она мамой.
2. Мужчина и женщина хотят сделать счастливые сироту из приюта.
3. Чувство неполноценности людей, которые сами не могут иметь детей.
4. Желание воспитать наследников, чтобы они могли позаботится о родителях в старости тогда, когда наступит немощность.
5. Дочь родила малыша в очень раннем возрасте и ее родители хотят оставить дите в семье, но чтобы не пострадала репутация дочери, сами желают стать родителями для своего внука.
6. Потенциальные родители хотят дать ребенку, потерявшему своих родных, любовь и заботу.
7. Состоятельные люди хотят вырастить наследника своего имущества.

Желание взять ребенка из дома малютки объясняется тем, что проще всего воспитать именно кроху, который не имеет пока ни памяти, ни навыков, ни привычек.

Большинство родителей думает, что у такого ребенка можно сформировать характер по своему желанию.

Все дома малютки работают на основании Постановления Минздрава «Положение о доме ребенка» и определенной инструкции о приеме и выписке малышей. В такие учреждения чаще всего попадают сироты и «отказники» .

Несовершеннолетние мамы, студентки, предпочитающие доучиться, наркоманки, зависимые от алкоголя, бросают своих детей и совершенно не задумываются о их будущем.

Супружеские пары, у которых не может быть детей по медицинским показателям, становятся в очередь, чтобы дать им хорошее воспитание, обеспечение, любовь и заботу. Поэтому, прежде всего, следует разобраться, как взять ребенка под опеку из дома малютки.

Данная процедура довольно сложная и длительная. Усыновление ребенка из дома малютки нужно начинать из получения разрешения на усыновление о органах опеки.

Для начала необходимо сходить туда и написать заявление о желании стать родителями маленького ребенка. В органах опеки дадут список документов, которые нужно собрать.

Кроме того, требуется сделать следующее:

• пройти медицинское обследование;
• дождаться органов опеки, чтобы они проверили условия жизни потенциального родителя;
• пройти курсы приемных родителей;
• получить заключение о возможности усыновления.

Если граждане хотят взять девочку или мальчика из дома малютки, им придется ждать, когда придет их очередь и только потом они смогут ознакомиться с базой данных на младенцев.

Но выбирать ребенка следует не по собственным представлениям, которые сложились: чтобы были глаза определенного цвета, вьющиеся волосы, прямой нос и не торчащие уши. Ребенок должен показаться родным и близким.

После выбора крохи, нужно ознакомиться с его данными:

1. Узнать причину, по какой малыш оказался в таком положении.
2. Кем были его родители.
3. Какое состояние его здоровья.

Очень похвально, когда люди готовы взять больного ребенка, лечить его и воспитывать. Но в любом случае, нужно требовать тщательного обследования малыша перед усыновлением.

Трехлетний ребенок в состоянии сам рассказать, что у него болит и где. Из этого можно сделать выводы правильно ли он мыслит, развивается физически и интеллектуально, нет ли психических отклонений.

У малыша, которому только 2 месяца, все болезни и отклонения в развитии выявить могут только врачи. В домах малютки обследование крох должно проводиться бесплатно.

Если работники учреждения будут требовать деньги, усыновители имеют полное право заявить в прокуратуру. Туда можно обратиться при выявлении ужасных условий жизни малышей или плохого обращения с ними персонала.

В судебной практике были такие случаи, когда по обращению потенциальных родителей, что приехали в дом малютки знакомиться с малышом, проверки обнаруживали злоупотребление медицинского и педагогического персонала, нарушение гигиены и санитарии, безответственное отношение к малышам.

После того, как родители определяются с выбором, они должны сообщить оператору, который давал им направление в этот дом малютки. Таким образом, он будет осведомлен о том, что люди усыновляют или удочеряют кроху и уберет сведения о ней из банка данных.

Затем следует снова обратиться в органы опеки, они помогут подготовить необходимые документы в суд . В соответствии с законодательством РФ, усыновление устанавливается только органами суда.

Выяснив с помощью органов опеки и попечительства, какие документы нужны для усыновления ребенка из дома малютки, следует обязательно снять копии паспорта каждого из супругов и свидетельства о регистрации брака.

Итак, в суд нужно представить такой перечень бумаг:

1. Заявление, в котором должны быть данные будущих родителей, данные малыша и бросивших его биологических родителей. В заявлении нужно указать, настаивают ли усыновители на изменении фамилии ребенка. Подается оно по месту регистрации малыша.
2. Копии документов, удостоверяющих личность.
3. Представить сведения о семейном положении — в браке или в разводе. Если усыновитель одинок, то свидетельство о рождении.
4. Заключение с медицинского учреждения о пригодности к усыновлению.
5. Согласие супруга или супруги, в случае, когда усыновление будет оформлено на кого-то одного.
6. Документ с места работы, что подтверждает уровень дохода каждого усыновителя.
7. Документ, свидетельствующий о наличии собственного жилья.

Органы опеки и попечительства должны представить документы о контактах потенциальных родителей с малышом . Но даже подготовив все необходимые бумаги, следует настроить себя, что усыновить здорового новорожденного малыша без очереди практически невозможно.

В большинстве случаев таких деток намного меньше, чем желающих усыновить. Ребенка постарше можно усыновить без очереди.

В 2020 году существует возможность выбрать ребенка в компьютерной базе данных. В России соединены более 50 банков в единую сеть. Таким образом, поиск малыша может занять всего несколько минут.

Но стоит учитывать, что чувства не поддаются логике. Вряд ли возможно узнать заранее, какого малыша смогут полюбить родители.

Новорожденный — неадаптированный к среде и неокрепший человек. Он требует много внимания и практически все время мамы. Тяжело обойтись и без помощи ее супруга — новоиспеченного папы.

То, что нужно для усыновления ребенка из дома малютки в России, почти не отличается от требований к усыновлению деток более старшего возраста. А именно:

1. Совершеннолетие обоих потенциальных родителей.
2. Наличие собственного жилья достаточной площади.
3. Наличие работы и обеспеченность постоянным доходом для нормального существования.
4. Отсутствие судимости за противоправные деяния, связанные с нанесением вреда здоровью человека.
5. Психическое и физическое здоровье.
6. Кандидаты не должны быть теми, кого лишили родительских прав или приемными родителями, что уже пробовали воспитывать детей и вернули их, а также опекунами, которых лишили этого звания.
7. Требуется отсутствие вредных привычек.
8. Разница в возрасте с малышом должна составлять не менее 16 лет.
9. Отсутствие гражданства США или других стран, где разрешены однополые браки.

Состояние своего здоровья необходимо подтверждать прохождением медицинской комиссии .

При соответствии всему вышеперечисленному и наличии необходимых документов, можно готовиться к судебному слушанию. На суде присутствуют усыновители, сотрудники органов опеки и прокурор.

Потенциальным родителям следует объяснить, почему они решили взять ребенка именно из дома малютки.

Необходимо привести убедительные доводы, поскольку прокурор должен понять, ребенок усыновляется ради его счастливого будущего, а не из каких-то расчетливых побуждений.

После того, как суд примет положительное решение по усыновлению, малыша можно забрать к себе домой и зарегистрировать в ЗАГСе. Усыновленные дети приравниваются к родным.

Поэтому законодательство РФ предусматривает выплаты для усыновителей в таких же размерах и сроках, что и для родителей в обычных семьях.

Усыновление малыша — нелегкий и длительный процесс. Но при огромном желании, сделать это возможно. Недавно родившегося кроху можно взять в роддоме или в доме малютки.

Самое главное, чтобы усыновители смогли полюбить этого ребенка, без каких-либо условий и стали ему настоящими родителями.

Видео: Порядок усыновления ребенка

Мама – самое важное и главное слово для маленького человечка, только что появившегося на свет. Он еще помнит ее голос, стук сердца, тепло и негу, которые ощущал в утробе своей мамы. Да что скрывать, для каждой женщины рождение малыша – это главный способ познать, что такое счастье.

Но, к сожалению, не каждая женщина испытывает потребность в материнстве. Некоторым чуждо как само это слово, так и то, что за ним стоит. Есть женщины, которых не трогают маленькие пухлые щечки и крохотные младенческие кулачки. И в итоге новоиспеченные мамаши пишут отказную от собственных детишек, а то и хуже – просто бесследно исчезают, оставляя своего кроху, беспомощного и одинокого, на произвол судьбы. А как складывается судьба малышей-отказников? Никого уже данный факт не интересует.

Итак, как живется детям в Домах Малютки?

Самым первым домом для ребенка-отказника становится обычная палата в родильном доме, куда относят и определяют тех, кто остался без мамы. Когда малыш окрепнет, его, наверняка определят в какую-нибудь больницу. Там за ним будет присматривать медицинский персонал.

В таких палатах-больницах брошенные детёныши могут проживать месяцами и даже годами. Мест в детских домах часто не хватает, поэтому простые детские больницы и служат для детей своеобразным приютом. В таких заведениях воспитателей и нянечек не предусмотрено. Поэтому детям уделяется мало внимания, на них не хватает ни времени, ни тем более любви. С ними некому гулять, играть, развивать. Там они сами по себе. Ведь если тебе не нашлось место в собственной родной семье, с мамой-папой, с бабушками-дедушками, то кому ты будешь нужен в обычной больнице? Многие детки за всю свою маленькую жизнь даже ни разу не были на улице. В палатах отказники лишены полноценного общения, и зачастую это грозит им отставанием в развитии, как в психологическом, так и физическом. Даже здоровые с рождения дети, будучи отвергнутыми своей роднёй, могут получить проблемы по здоровью в процессе дальнейшего «больничного» ухода за ними. Обслуживающему персоналу очень удобно, когда дети заточены в собственных кроватках, не бегают, не кричат, не шумят. Над теми, кто пытается подняться, натягивают специальную сетку…

В последнее время получило свое распространение волонтерское движение. Волонтеры с радостью посещают подобные учреждения, приносят детишкам подарки, играют и гуляют с ними. Это хоть какая-то радость для маленьких человечков, но все-таки этого мало.

Если ребенку повезет, он попадает в детский дом или Дом Малютки. Там начинается совершенно иная, режимная, жизнь. Но и там каждый ребенок сам за себя. В детских домах строгий режим дня: подъем в 7 утра, зарядка, завтрак и так далее. В каждой палате по 6-7 человек, в зависимости от условий детского дома. Вся жизнь ребенка подчинена контролю и режиму. Кто-то скажет, что это полезно. Но для любого малыша это, в первую очередь, дикий стресс.

Не всегда в детских домах кормят вкусно, а различные лакомства бывают только по праздникам, да и то, если повезет. А о дефиците витаминов и полезных веществ и говорить не нужно… Поэтому дети постоянно испытывают чувство голода. Это чувство может негативно сказаться на их психике, например, спровоцировать кражу. Украсть – чтобы поесть.

Помимо всего этого у детей нарушены границы личного пространства. Отказники всегда у всех на виду, при п

осторонних принимают душ, ходят в туалет, переодеваются… И постепенно ребенок перестает испытывать чувство стыда и стеснения.

Детишек в Домах Малютки очень много. Не все из них отказники. Есть и такие, родители которых были лишены прав за неисполнение своих обязанностей перед ними или по другим причинам. Но какой бы там ни жил ребенок, все они мечтают только об одном – иметь свою семью, свой дом, маму и папу, жить в собственной комнате со своими личными вещами, проводить свободное время с любящими родителями, гостить у добрых бабушек и дедушек, быть счастливыми.

У каждого ребенка должна быть мама. Ведь именно мамы в ответе за то, каким вырастет следующее поколение, какое будущее ждет всю нашу страну и весь наш мир.